Приморск - ты Родина моя!

Отходя в вечность, христианин надеется на милость Божию к подвизавшейся душе. Безбожник видит за гробом лишь мрак небытия. Но Промыслом Божиим неверующий обретает веру.

Произошла эта история в страшные 30-е годы XX века. Кровавым вихрем проносились аресты. Закрывали монастыри, разрушали храмы, расстреливали священнослужителей. В небольшом уездном городке отец Иоанн, приходской диакон средних лет, прямо после службы получил предписание явиться к оперуполномоченному.

— Присаживайтесь, Иван Евстафиевич, — молодой опер в пенсне указал на привинченный к полу стул. — Лично к вам мы претензий пока не имеем. А вот настоятель вашего храма нас очень беспокоит. Ознакомьтесь, пожалуйста, и подпишите.

«Призывал к свержению советской власти», «в проповедях поносил партию и правительство», «возглавляет тайную организацию контреволюционеров-тихоновцев» — стандартные фразы доноса. И внизу его, отца Иоанна, фамилия!

— Поставьте только дату и подпись. Вы же советский человек?

— Я не подписываю доносов! Настоятель, отец Василий — честный человек, настоящий пастырь. Хотите меня расстрелять — расстреливайте! Эту дрянь я не подпишу!

— Подпишешь, куда ты денешься... И не таких святош обламывали!

Опер недобро усмехнулся. Взяв отца диакона за руку, завел в кабинет напротив. Там перед следователем сидела молодая женщина и плакала.

— Фамилия? Имя? Возраст? — посыпались вопросы следователя.

— Синицына Александра, 23-х лет, работница «Облрыбтреста», замужем, проживаю...

— Дети есть?

— Двое... Сёмка и Мишка...

— За что задержали?

— Не знаю. Только что двое в штатском остановили на улице и предложили пройти «куда следует».

Обернувшись к отцу диакону, опер медленно произнес:

— Это я приказал задержать первую попавшуюся. И если вы, «отец Иван Евстафиевич», немедленно не подпишите документ, то гражданка Синицына, работница, мать двоих детей, будет расстреляна! Ясно тебе?

— Я ничего не подпишу!

Женщина завыла в полный голос.

Опер явно не шутил. Дал ей звонкую пощечину:

— Заткнись, дура! Ты-то в Бога веришь?

— Не-ааа!

— Видишь, какие они, попы? Им только бы свои шкуры спасти. Всегда с вас кровь сосали, а вы — хоть подыхай! Им-то все равно! Вот и вся их ВЕРА!

— Вы отпустите меня, я их ненавижу. И Церковь ихнюю, и веру, и Бога...

Словно очнулся от этих слов отец Иоанн. Больно слушать ему хулы. Не может он предать отца настоятеля. А девчонку эту, глупую... жалко! Не дай Бог с таким сердцем смерть приимет — прямиком в ад! А ведь и за нее распялся Христос...

— Не бойся, дочка. Никто тебя не тронет. Мы с отцом Василием свой путь к Богу знаем. Дай Боже и тебе свою дорожку к Нему найти. Давайте вашу бумагу. Я подпишу...

Настоятеля забрали в тот же вечер. Через два дня пришли и за отцом диаконом. Господь дал им возможность встретиться в тюрьме, и настоятель одобрил нелегкий выбор отца Иоанна. Вскоре оба претерпели мученическую кончину.

Р. S. Говорят, что именно эту историю рассказала своим сыновьям, отцу Симеону и отцу Михаилу, монахиня Афанасия (в миру Александра Синицына).